«У каждого художника бывает первая выставка. Каждая следующая – последняя. Мы говорим: «моя последняя выставка была там-то...» или «последняя выставка, на которой мы были…» В этом случае выставка действительно последняя для большинства работ на ней представленных. Это естественно – жизнь предметов современного искусства непродолжительна и уязвима. Обращаясь к недолговечным материалам, автор намеренно обрекает свое произведение на непродолжительное существование. Многократное использование работы не предполагается. Раньше я думала, что у художника должны быть его работы, следила за тем, чтобы они возвращались после выставок, не пропадали. В итоге в мастерской не осталось места для того, чтобы работать дальше. И я попыталась от них избавиться! Но как только у меня забрали последнюю картину с изображением батареи, я тут же себе сделала новую. Значит, для того чтобы появлялись новые картины должны исчезать старые...

Решившись на следующий шаг отказа от результата собственного творчества, придерживаясь лучших традиций компост-модернизма, я иду на поводу у абсурда: для того, чтобы расстаться со своимиработами, мы перевозим их из деревни, в которой я живу, в ту, где живёт Сергей Гридчин.

Новую короткую жизнь перед тем, как исчезнуть (по крайней мере, из моей жизни), получат фрагменты инсталляций: «Коммуникации» с Венецианской биеннале, «Золотое руно», сделанное в связи с несостоявшейся выставкой в залах античной скульптуры Государственного Эрмитажа и экспонированное в Вологде в галерее «Красный мост», «Паркет, который встал дыбом», реализованный в той же галерее «Красный мост», металлические «Секции», показанные в Болонье на выставке «Свобода», остатки инсталляции «Не тот художник» из Art&Science space, несколько объектов, незамеченных на коллективных выставках, и несколько работ которые не нашли своего адресата. Хотя, по недавнему опыту, можно предположить, что кто-нибудь их подберёт».